Григорий Горин - Кин IV
Актер. Но в первой же картине Кин играет Отелло на сцене театра Друри-Лейн.
Соломон. А вот это – не надо. Это – лишнее. Поэтому предлагаю сцену сократить… Вот так… (Решительно перечеркивает несколько страниц текста.) Вы выйдете только на аплодисменты.
Актер. И это вычеркни!
Соломон. Нет, сударь. Это как раз важно. Зритель должен почувствовать, как награждала публика своего любимца…
Из глубины сцены доносятся шум и аплодисменты.
Слышите?
Актер. Я не смогу…
Соломон. Не скромничайте. Кланяетесь вы всегда на уровне гения.
Аплодисменты усиливаются.
Идите же, сэр, вас вызывают!
Рев аплодисментов. Крики: «Браво!» В глубине сцены приоткрывается занавес. На сцену летят цветы. Актер нерешительно идет навстречу. Публика неистовствует. Актер кланяется.
А ведь похож… Со спины, правда… Но очень похож!
Затемнение
Картина первая
Гостиная в доме графа Кефельда. Появляется Соломон в ливрее дворецкого. Под мышкой – неизменная папка с текстом пьесы.
Соломон (читает ремарку). «Гостиная в доме датского посла графа Кефельда. Слуги готовят столы для приема». (Хлопает в ладоши, как бы приглашая слуг. Никто не появляется.) «Слуги готовят столы»… (Вновь хлопает в ладоши.) М-да. Кажется, и на них дирекция сэкономила. Значит, опять – Соломон. Он же – дворецкий, он же – слуга… (Со вздохом начинает расставлять столы и стулья.) Стол для чая на шесть персон… (Пересчитывает стулья.) Господин посол с супругой. Принц Уэльский. Граф и графиня Госуилл. Лорд Мьюил…
Появляется Елена.
Елена. Господин дворецкий, еще один прибор, пожалуйста.
Соломон (берет стул, подносит к столу). Куда прикажете поставить?
Елена. Напротив меня.
Соломон. Слушаюсь. Напитки: пунш, легкое вино?
Елена. Разумеется. Впрочем, для седьмого гостя можно что-то и покрепче.
Соломон. Слушаюсь. Разрешите идти?
Елена. Да. Пожалуйста.
Слышен звук колокольчика.
О, по-моему, кто-то уже приехал?
Соломон. Сейчас слуга доложит. (Заглянул в папку.) Графиня Госуилл!
Елена. Замечательно. Просите! Просите скорей…
Входит Эми Госуилл. На ней – шикарный уличный костюм, огромная шляпа, которую она часто поправляет, поглядывая на себя в зеркало.
Елена. Эми, дорогая, как я рада…
Эми (перебивая). Наконец-то, Елена… Наконец-то я вас застала хотя бы в вашем собственном доме.
Елена. Да. Мы не виделись уже дня три…
Эми. Четыре, милая, четыре! Это целая вечность… Бал у герцога Лейчестера – вас нет. Прием в Букингемском дворце – вас нет. Наконец, сегодня – грандиозные бега в Нью-Маркете, я целый час рассматриваю вашу ложу, но вас опять нет…
Елена. Ах, я так не люблю бега. Просто больно смотреть на этих взмыленных лошадей, которых хлещут взмыленные наездники.
Эми. Ну так не смотрите! В конце концов не за этим туда ездит весь Лондон. Я, например, обожаю рассматривать ложи. У меня такой мощный бинокль, что я за милю отличу искусственную мушку от естественной родинки… (Смотрит на Елену.) Боже, какое очаровательное платье! Это пошито у нас или на континенте?
Елена. В Копенгагене.
Эми. Очаровательно! Елена, если вы не любите появляться в свете, то хотя бы выводите свой гардероб. В конце концов, существует протокол. Вы – супруга посла. Как мы можем быть уверены, что у нас мир с Данией, если супруга датского посла не появляется в обществе? Итак, где вы пропадали?
Елена. Вчера я была в театре. Друри-Лейн.
Эми. А позавчера?
Елена (чуть смутившись). В театре.
Эми. И что ж там играли?
Елена. «Гамлета».
Эми. Опять?! Елена, дорогая, мы же были с вами на «Гамлете» неделю назад.
Елена. Обожаю эту пьесу!..
Эми. Но не до такой же степени… Я видела «Гамлета» впервые в пятнадцать лет и, когда он закричал «Там крыса!» – я завизжала и вскочила на кресло… Но теперь я знаю, что там, за портьерой, Полоний, и все в зале знают, что там Полоний. Один принц Датский не знает, поэтому выглядит ужасно нелепо…
Елена. Эми, вчера вы бы опять вскочили на кресло. Играл Кин.
Эми. И вчера играл Кин?
Елена кивнула.
И позавчера?
Елена. Да. Но это был «Венецианский купец». Впрочем, какая разница? Поверите ли, Эми, я смотрела на этого старого алчного еврея и плакала…
Эми (решительно). Это уже предел! Значит, все – правда? Все, о чем шумел ипподром, – правда…
Елена. Что здесь предосудительного? Иностранка любит театр, обожает Шекспира… Это должно льстить самолюбию англичан.
Эми. Послушайте, Елена, кроме самолюбия у англичан есть строгие правила. Можно любить Шекспира, можно обожать! Можно перечитывать его каждый день и даже брать в постель… Но не Гамлета конкретно. Вы меня понимаете?
Елена. Боже, Эми, что вы говорите? (Оглядывается.)
Эми. Надеюсь, нас никто не слышит? Я специально приехала пораньше, чтобы поговорить с вами наедине. Елена, дорогая, вы – доверчивы и неопытны… Как, впрочем, и все оттуда, с континента. Когда вы приехали в Лондон и нас познакомили, вы мне сразу понравились, и я согласилась вас опекать и оберегать в свете…
Елена. Я за это вам очень благодарна, Эми.
Эми. Нет! Вы должны меня проклинать, потому что я не предупредила вас о главных опасностях. Одна из них – Кин. Это чудовище… Лондонский Казанова. Впрочем, нет! Казанова был истинным джентльменом и старался прежде всего удовлетворить прихоть женщины. Кин – это Дон Жуан, для которого женщина – только повод насытить собственное тщеславие…
Елена. Эми! Мне все это абсолютно безразлично.
Эми. Что значит – безразлично? Я же не призываю вас к ханжеству и пуританству. Вы должны иметь флирты и романы…
Елена. Эми…
Эми. А почему нет? Вы молоды, очаровательны… Вы – жена посла… И если это нужно для развития международных отношений…
Елена. Эми, я отказываюсь вас слушать!..
Эми. Разумеется, его речи приятней…
Елена. Да я с ним ни разу не разговаривала.
Эми. А правда ли, что на одном из спектаклей он встал на колени перед вашей ложей и произнес монолог?
Елена. В каком? Не помню.
Эми. «Отелло».
Елена. Это была прекрасная сцена. Мавр молился…
Эми. Вам, Елена! А потом пошел и задушил собственную жену. На это все обратили внимание…
Елена. Неужели лондонцы в театре, как и на ипподроме, разглядывают только ложи?
Эми. Разумеется… Елена, вы словно ребенок. Самое интересное происходит по эту сторону рампы… (Приглядевшись.) Какое у вас очаровательное колье! Тоже из Копенгагена?
Елена. Нет. Это муж купил в Венеции.
Эми. Ах, как интересна жизнь дипломатов. Столько стран, столько впечатлений… Отличное колье! Может быть, один изумруд лишний… Я бы сняла. Хотя нет, можно оставить! О чем это мы?
Елена (печально). О Кине.
Эми. Да. Так вот он – не Казанова. Он – Дон Жуан!
Елена. Вы это уже говорили…
Эми (вдруг равнодушно). Ах, милая, не в этом дело, поймите. Подумаешь – Дон Жуан!.. Весь Лондон кишит донжуанами. Главное – он актер. Из племени уличных паяцев. Груб, неотесан… Не умеет себя вести в обществе.
Елена. Что ж… Сегодня мы сможем все в этом убедиться.
Эми. Как? Вы его пригласили… Сюда?!
Елена. Разве это не принято? Я знаю, принц Уэльский его приглашает…
Эми. Принц? При чем здесь принц?.. Принц даже шляется с Кином по кабакам. Принц – брат короля, может позволить себе экстравагантные выходки. Но вы… После того, что все говорят… И еще надели это колье. Специально!
Елена. При чем здесь колье?
Эми. Венецианский купец… Венецианский мавр… Венецианское колье… Неужели вы не видите зловещей цепочки? Завтра об этом будет болтать весь Лондон! (Схватила веер со стола.) Фу! Меня даже в жар бросило… (Обмахивается.) Откуда веер? С континента?
Елена. Нет, веер как раз сделан в Лондоне. Это – подарок принца Уэльского.
Эми (разглядывает веер). Изумительная вещица…
Елена. Кстати, Эми, я хотела вас спросить. Удобно ли было принимать такой подарок?
